Идти или не идти – опытный музыкальный критик делится на страницах свежего выпуска журнала ПЛУГ советами по поводу фестиваля «Биргитта», который пройдет в Таллинне с 13 по 21 августа.
Обзор критика: сюрпризы фестиваля «Биргитта»
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Пожалуй, я начну с опечатки, найденной в русскоязычной версии фестивального сайта. Рекомендуя труппу Русского национального балета и перечисляя постановки театра, сайт допускает замечательную неловкость: «Сульфида». Вместо «Сильфида». В самом деле, много ли мы знаем историй из жизни сложного неорганического вещества с подобающей случаю химической формулой? Где тот либреттист, что сможет переосмыслить любовь пленительного духа воздуха к шотландскому крестьянину в пасторальных терминах ионного обмена и гидролиза по аниону? Между тем, алхимический брак воздуха и земли мог бы пополнить музыкальную литературу нетривиальным сюжетом. Только представьте себе: дуэт сульфиды меди и сульфиды натрия! Или па-де-де! Блестящая пальцевая техника сульфида железа и сложные поддержки сильной кислоты. Дань романтической эпохе: антре, адажио, вариации и кода. На заднем плане колдунья Мэдж, бывшая аспирантка кафедры неорганической химии, доктор химии, ворожит, склоняясь над кипящим котлом, в руках у нее большая колба – продукт алхимического творчества, призванный отправить возлюбленных туда, где им самое место – на небо. А заключительная сцена балета с выходом сульфиды железа в танце предсмертных судорог?! Сульфиду растворяют в воде, травят кислородом. Но в осадок она выпадать все равно не желает. Что делать? Сильная кислота, приготовленная Мэдж! О, смерть, приди ко мне! Еще мгновение – и зал тонет в невыносимо зловоннном угаре сероводорода. Удушье – это все, что осталось от Сульфиды и ее сильно-кислого возлюбленного, дружно восхитившихся на небо. Железный занавес.
Русский национальный балет, основанный в 1989-м году Мариусом Лиепа и Сергеем Радченко как первая независимая балетная труппа в СССР, менее радикален в своих начинаниях, чем еще не родившийся либреттист «Сульфиды». Хотя как сказать. На фоне множественных, разной степени скандальности, но, как правило, технически слабых модернизаций классики, сами по себе качество репетиционной работы и бережное отношение к традициям русской балетной школы могут быть расценены как радикальный опыт культурной памяти. Многие российские театры и оркестры демонстрируют пренебрежение маленькими концертными площадками и аудиториями, выказывая внимательное отношение к профессии только на больших и престижных сценах. Русский национальный балет, где бы и с чем бы он ни выступал, делает ровно то, что всегда и везде: консервирует традицию сюжетного балета 19-го века, в том виде и качестве, которые максимально на данный момент труппе доступны. «Баядерка», «Шопениана», «Ромео и Джульета» – идите и смотрите, если хотите видеть то, что видели зрители «Альберт-Холла» и «Метрополитен».
Идем дальше. Художественный руководитель и основатель театра «Геликон-Опера», многолетний участник фестиваля «Биргитта», народный артист России Дмитрий Бертман радикален в переосмыслении романтических либретто не более чем первоисточник. Криминальная драма, поставленная Бертманом на материале оперы Бизе, ближе к «Кармен» Проспера Мериме, чем к либретто А.Мельяка и Л.Галеви. Последние реформируют образ Кармен, отказываясь от сложного социально-психлогического портрета в пользу вариаций на тему любви, смерти и свободы. Изобилие драматических эффектов и эскалация эмоциональной катастрофы укрупняют персонажи до масштабов транс-культурных героев. Компенсировать эту простоту может только исключительное исполнение вокальных партий. По этой причине ни одну оперу в ее классическом изводе невозможно дослушать и досмотреть до конца, если собственно музыкальная часть действия оставляет ощущение средней музыкальной грамотности, а драматическая игра, построенная на базовых оппозициях типа морковь-любовь, не компенсирована совершенным звуком. Опера в ее предельно условном, классическом формате способна убедительно поднимать базовые вопросы о жизни и смерти только усилиями исключительной музыкальной ценности.
Есть и другой путь. Бывает достаточно корректных голосов и грамотного исполнения. При условии, что оперный сюжет перерастает оперную меру условности и становится театрально-драматическим. Бертман возвращает образ Кармен в лоно критического реализма, переводя бытовой конфликт начала 19-го века, описанный Мериме в культурно-психологическом ключе, в криминальную драму из жизни современного города. «Экзотика, фантастика и мифология Мериме всегда точно приурочены к географическому пространству и неизменно окрашены в отчетливые тона couleur locale», - писал Ю.М.Лотман о Мериме. То же самое можно сказать о Бертмане, спектакли которого из раза в раз демонстрируют хорошее ориентирование режиссера в социальном пространстве. Кармен – хитрая проститутка, замешанная в убийстве (либреттисты Бизе от такого снижения образа были вынуждены отказаться), бандерша, вступающая в выгодные для нее отношения с дезертиром, торгует наркотиками и закономерно, по причине большой неразборчивости в связях, получает перо под ребро. Хосе Наварро в интерпретации Бертмана также далек от того, что видели либреттисты Бизе: на месте доверчивого простака имеем мрачного, подозрительного и суеверного контрабандиста, видящего в Кармен «демона». Можно сказать, что в образах главных героев Бертману удались обобщения высокого уровня без утраты связи с социальной реальностью сегодняшнего дня. Бертман сделал то, в чем так безосновательно упрекали Бизе современные ему критики: вывел на сцену реальность во всей ее неприглядности.
Если «модернизация» либретто «Кармен» оскорбляет вас заменой театральных вееров на кастеты, а атласных платьев – на роскошь привокзального борделя, то можно задаться вопросом: как будет выглядеть мельница в "Русалке" А.С.Даргомыжского, много ли будет воды на сцене и кто эту воду на мельницу будет лить. Дело в том, что на официальном сайте фестиваля никакой содержательной информации получить нельзя. Почти все материалы, размещенные там, являются устаревшими перепечатками из российских медиа и не сообщают ни сценографичеких подробностей, ни имен исполнителей.
То же касается "Атиллы" Верди, эпопеи, действие которой происходит в 453 году. Гуннам и остготам противостоит латинская цивилизация в лице бесстрашной Одабеллы. На сайте указаны исполнители только мужских партий. Учитывая, что женская партия редкой мелодической красоты требует незаурядного голоса и музыкальности, но ей не придано никакого значения, возникает подозрение, что сайт делали люди от музыки далекие. Если целевой аудиторией современного искусства с его комиксами шесть на восемь метров являются слабовидящие, то аудиторией современной оперы, с точки зрения фестивального сайта, – глухие. Свой парафраз на последние строки новеллы Мериме «Кармен» – "En retudi panda nasti abela macha" – я посвящаю всем, кто хотел бы слушать и слышать: в ухо, закрытое глухо, не залетит ни звука.
Как видим, даже классическая часть программы полна умолчаний – кто будет петь и танцевать, останется секретом вплоть до открытия фестиваля. Но для самых отважных экспериментаторов слуха и зрения припасена еще и настоящая антропологическая бомба: священные церемонии канадских индейцев. Что это будет и как, можно проверить только на личном опыте, купив билет на свой страх и риск быть околдованным танцующими шаманами Куакуакуа’уак’а.