Роман Рябцев о группе «Технология»: хочу, чтобы они не позорили мои хиты

Роман Рябцев Фото: Алёна Левченко

Автор хитов «Нажми на кнопку», «Странные танцы» и «Рано или поздно» Роман Рябцев — о конфликте с бывшими коллегами, пишет Sobesednik.ru.

— Роман, тебя ещё не достали вопросами о распаде «Технологии»?

— Ну, на самом деле многие люди до сих пор об этом не знают. Тем временем группа «Технология» за день до выступления на концерте в честь 315-летия Петербурга вывесила афишу с фотографией образца 91-го года, на которой вообще изначальный состав, все ещё молодые — прекрасно. (смеётся) Я посмотрел то, что народ выкладывал в Инстаграме. Это удручающее позорище совершенно. [Второй вокалист группы Владимир] Нечитайло пытается петь мои песни. В частности, «Странные танцы» — в виде караоке с залом. А люди не знают и пишут мне: «Как?! А мы ждали Рябцева...» Вот такое вот пошло мошенничество конкретное.

В общем, я хочу добиться просто судебного запрета, чтобы, грубо говоря, они не позорили мои хиты своим жутким исполнением. С их стороны это просто чудовищная наглость. Но наше законодательство такое достаточно корявое в этом плане. В той же Америке это было бы сделано щелчком пальцев — мной и компанией, которая управляет моими правами. А у нас законодательство такое, что это очень трудно сделать. В нем нет такого понятия, как судебный запрет.

— А изначально конфликт был с директором группы?

— Это стало последней каплей, скажем так. Напряженные отношения были давно. Я даже затрудняюсь сказать, сколько лет назад это началось.

— Вы же ведь второй раз уже собирались вместе?

— Да, второе пришествие. Это была моя идея. В 2003 году я позвонил Нечитайло и говорю: давай попробуем восстановить группу. Потому что как-то был спрос на нее. Ну и записали альбом, несколько синглов. А потом все застопорилось, потому что наши взгляды на то, что делать, мягко говоря, расходились.

Я совершенно не хотел оставаться в рамках музыки образца 91–93 годов. Нужно было делать что-то новое и двигаться дальше. На представленную мной новую песню было заявлено, что это — не «Технология». Хотя композитор в группе я. Ведь если посмотреть на мировую музыкальную практику, миллион групп в процессе существования меняют направление, стилистику, растут как-то... Я напрягся и начал забирать новые песни в свой сольный альбом.

С директором тоже были конфликты. Меня совершенно не устраивала его работа. Он кроме того, что директор группы, еще и позиционировал себя как пиарщик. Но пиара не было: все интервью, все какие-то эфиры, всё, что происходило, — происходило со мной. Иногда я туда брал группу, иногда не брал. И это мне ставилось в упрек: «Ты себя пиаришь вместо того, чтобы что-то делать для группы, ты про группу забыл!» Ну извините: если зовут меня, а не группу, то, значит, я иду один.

Был хороший старт у группы в начале нулевых. Но потом директор фактически группу утопил. Концертов было всё меньше. Ничего, в общем-то, не делалось. Даже шесть лет не могли сделать новую фотосессию! Более того, открою секрет: на сайте «Технологии» очень часто ставились концерты-фальшивки: «Пусть видят, что у нас якобы занятость». То есть пускали пыль в глаза.

— Но ведь после того, как ты ушёл в 93-м году, у них тоже выходили альбомы?

— Один альбом вышел. И то, он вышел потому, что Нечитайло задолбал [экс-клавишника «Технологии» Леонида] Величковского: «Нам нужен альбом без Рябцева, срочно!» Ну и Величковский его из себя вымучил. Кроме того, там для пары песен куплены «минусовки» в Германии, профессионально написанные мелодии, не сделанные Величковским самим. Ну он до сих пор так работает, с той же Бузовой.

— Так это он с ней работает?

— Он координирует проект. Один из тех, кто ею занимается. Как сейчас и именитые композиторы, которые на самом деле ничего не пишут. Я вот лично знаю, что один такой композитор купил у кого-то из Саратова 200 песен и отдал их своим аранжировочным «неграм» сделать из них что-нибудь. Я слышал черновые варианты. И потом я видел по телевизору то, что из этого получилось. А я вот по старинке сам пишу. Поэтому и не так много.

— Ну а вообще, с учетом непростого времени, ты сам выступаешь на корпоративах? Приглашают?

— Да, до некоторых людей всё-таки доходит информация, что если они хотят послушать в аутентичном исполнении «песни, под которые мы выросли»... Вчера ко мне подходит такой здоровенный шкаф с практически седой бородой и говорит: «Я вырос на ваших песнях!» Как?! У меня разрыв мозга: он выглядит старше меня лет на пять-десять — и вырос на моих песнях!

— А ты ведь вроде человек семейный?

— Скажем так: я человек, который о личной жизни не говорит. Мы это решили ещё в 90-е годы, ещё в «Технологии». Потому что это как в старом анекдоте про двойника Ленина: «Умом выделяться надо!» Мне очень противно смотреть на программы, куда артисты приходят и вываливают грязное бельё. И, как правило, это те артисты, которым сказать нечего в музыке.

— Ты же вот так запросто ездишь в общественном транспорте...

— Ну да, потому что машина в ремонте.

— Узнают? Подходят?

— Периодически. Что тогда, что сейчас редко кто набрасывается.

— То есть какого-то ажиотажа нет...

— А никогда и не было на самом деле. Ну, редко. Люди очень стеснительные. Известный факт: человек видит камеру — и «дай, я скажу», а направляешь на человека камеру — и всё, ступор. То же самое и с подхождением за автографами: они очень стесняются, как правило. Но меня это как-то никогда не волновало и не волнует сейчас, потому что автографы — это непременное мероприятие после концерта. А так, на улице — ну, я живу, меня никто не трогает, и я счастлив.

— А как у тебя с сольным проектом?

— Он возник вот именно тогда, когда в 2008 году или в 2010-м, точно не помню, я сделал большое количество песен для «Технологии» и мне было сказано, что «это не "Технология"». Я говорю: «Да кому ваш этот синтипоп нужен? Он собирает клубные концерты по 200 человек. Вы хотите этого? Я этого не хочу!..» В общем, вот такие религиозно-эстетические разногласия привели к тому, что я возненавидел синтипоп и его фанатов.

— Новые синглы — это уже не синтипоповый материал.

— Абсолютно. У меня гитар много. Как вот я в 95-м году выпустил альбом «Если я стану другим» — синтезаторы там, конечно, присутствуют, но, в принципе, это такой поп-рок или софт-рок — не знаю, как назвать.

Я уже выпустил три новых песни — «Вернуться домой», «Весна» и «Хватит спать». А также записал дуэт «Больше чем любовь» с Лизой Роднянской (экс-«Руки вверх!»). Получилось так: я искал женский бэк-вокал, и тут мы с Лизой пересеклись на каком-то конкурсе в жюри. Я позвал её спеть, а потом послушал и подумал, что просто бэк-вокала будет мало. И написал для неё куплет специально. В результате получился дуэт, который мне понравился гораздо больше, чем моя сольная версия. И я хочу снимать клип именно с ней такой дуэтный. Идеи записать с кем-то дуэт были давно, но впервые получилось с Лизой. Хотя у меня ещё есть версия «Хватит спать» с рэперами MF Док и Тот Самый Коля — ребятами из РЕНЕССАНС/АНТИХАЙП.

— Вообще, насколько я понял, у тебя обширная такая продюсерская деятельность. В частности, саунд-продюсерская, аранжировочная. Ты за последнее время с какими артистами работал, если не секрет?

— Как правило, их имена просто ещё ничего не скажут, потому что люди начинающие в основном.

— Что-то ты вроде бы «мутил» с Наргиз?

— Нет, с Наргиз мы просто дружим. Была мысль с ней чего-нибудь спеть, но там у неё слишком жёсткие условия контракта с Максимом Фадеевым. С кем хочешь она спеть не может. Ну я понимаю: раз продаешься крупной компании, то надо выполнять условия.

— Но вообще ты много с кем «на стороне» работал?

— Да, ну вот хит «Белые кораблики» с группой «Подъём» на моей совести. (смеётся)Группе «Тату» я написал песню «Я твой враг» на их первом альбоме. Она, правда, не вошла в моей версии — была переделана в какую-то танцевальную попсу. А у меня был такой достаточно жесткий брейк-бит. У Наташи Ветлицкой песня «Ещё не снег» — моя работа. Диане Гурцкая я делал аранжировку. Проклял всё на свете: там композитор «мозгогруз» был — 18 гитарных дорожек. Но я справился. А недавно мы познакомились с Антоном Зацепиным (финалист «Фабрики Звёзд-4» — прим. ред.), закорешились, и вполне возможно, что я ему поделаю аранжировки и всё прочее.

— А сейчас, получается, у тебя план такой: будет ещё ряд синглов, альбом и тур?

— Ни о каких турах в наше время говорить не приходится. Потому что по логистике очень сложно всё. Это нужно, чтобы в спонсорах была какая-нибудь компания, плюс РЖД обеспечивала бы всю эту логистику. Но я просто буду давать концерты.

Самое главное: почему синглы. Потому что люди в массе своей в основном привыкли уже покупать попесенно, по трекам. И составлять свои сборники. Люди уже не «ВКонтакте» просто там скачивают, тем более для этого нужно специальную программу ставить. А люди привыкли покупать, потому что, в общем, 20 рублей за песню — это фигня.

— То есть если альбом будет, то скорее для ценителей?

— Да. И не все, конечно, песни я буду синглами выпускать. Думаю, что где-то примерно пол-альбома. В планах просто ещё клипы — не хочу, чтоб некоторые песни были без клипов. Даже вот «Больше, чем любовь» с Лизой. Даже «Хватит спать»: я надеюсь, мы снимем в Кузьминках это дело, там «Хватит спать» будет сопровождаться фаер-шоу Насти Обертаевой. Чумовое у неё шоу совершенно, которое по всему миру показывать можно, а у нас в России нельзя. Но так как концерт проходит под эгидой МЧС, они туда нагонят пожарных машин, плюс это будет на берегу пруда. Они решили, что если что-нибудь и загорится, то можно огонь потушить. В финале я сам буду пускать огонь. Вот буду сейчас тренироваться. Страшновато, но...

— Ну, если история с распадом «Технологии» тебя ещё не достала, то, наверное, вечное сравнение с группой Depeche Mode достало уже точно?

— Опять же вот, фанаты-«депешисты» — они реально какие-то больные. Они во всем видят Depeche Mode. Последнее, от чего у меня челюсть отпала: под песней группы «Альянс», под видео «Дайте огня» какой-то оголтелый «депешист» написал: «Ну вот надо ж так было содрать Depeche Mode». Если это и на что-то из западных аналогов похоже, то на песню «Shout» Tears For Fears. «Депешмодом» там вообще никак не пахнет ни с какого бока! У них, не знаю, всё, где звучит синтезатор, — это «депешмод».

— Конечно, у нас любят стереотипы. А ты в принципе сам к Depeche Mode спокойно относишься?

— Вообще никак. То есть если взять всё их творчество, то от силы песен пять-шесть мне нравится. У группы Blur, например, мне нравится гораздо больше песен. «The Great Escape» мне нравится весь полностью, до последней ноты. У Nirvana в «Nevermind» мне тоже нравится каждая песня. У Red Hot Chilli Peppers все 23 песни альбома «Blood Sugar Sex Magik» я даже назубок знаю.

— Что тебе активно не нравится в сегодняшнем российском шоу-бизнесе?

— В принципе, это всё то же самое, что и было раньше. Как ты не мог прийти на радио с офигенной песней, чтобы тебе сказали: «Офигенная песня, мы её ставим в эфир», так ты не можешь прийти и сейчас. Тем более на ТВ. Как хотели деньги раньше, так хотят и сейчас. Я узнал расценки — и мне поплохело.

Единственное, что изменилось: те же радиостанции топовые можно попасть, если твоя песня в YouTube наберёт много просмотров. Если она сама по себе там станет популярной, песню возьмут на радио.

— И в этом направлении ты и планируешь двигаться дальше?

— Да, ведь других вариантов нет просто. Я не хочу платить деньги за ротацию. Никогда не платил и не собираюсь этого делать. Это уже вопрос принципа. Опять же: вот я считаю, что я сделал хорошо — почему я должен за это еще платить, чтобы на радио поставили?

— А как ты относишься вот к этому засилью русского рэпа?

— Как и в любом жанре, есть масса говна, а есть и хорошие вещи. Это всё объяснимо тем, что удешевилось производство музыки: скачал программу в телефон, расставил там биты из готовых кусочков, в тот же телефон микрофон воткнул, начитал, залил — всё, ты рэпер.

Тот же Баста, например, который вложил кучу денег в студию, он звучит так, что это можно слушать. А вот эти, которые в телефончик пишутся и за две тысячи сводятся... Я просто вот узнал, что один реально известный рэпер сводит альбом по две тысячи рублей за песню. Ну, сколько-то он ещё продержится на своём хайпе. Хотя «хайп» уже слово немодное — мне подростки разъяснили. «Мы уже так не говорим», — сказал мне 14-летний пацан.

— Ты ведь ещё достаточно популярен в соцсетях. Ну а в Facebook, наверное, вообще на лидирующих позициях, судя по тому, как часто тебя там банят. Это идёт в плюс продвижению творчества? Или это как бы такая параллельная реальность?

— Скажем так: и то, и другое. Дело в том, что я не ставил себе цель раскрутить свой Facebook. Но так вышло, что моё чувство юмора оказалось созвучно большому количеству людей. И к тому моменту, когда я начал сольную карьеру, мы реанимировали официальную страницу. Она была дохлая вообще, ей никто не занимался. И когда мы ее реанимировали и начали туда заливать всю информацию, связанную с творчеством, и призывать людей подписываться, то оказалось, что гораздо проще это делать на базе людей, которые любят мои «бугагашечки» и «хиханьки», чем на официальной странице. То есть одно работает на другое.

— А вообще много у тебя часов уходит на соцсети в сутки?

— Не считал. Я так вот не сижу, я делаю это на ходу, как правило, между делом.

— А тебе же ещё пишут, ты жаловался, юные дарования. И не юные...

— Ну да. «Скажи своё мнение о нашей музыке». Я говорю: ребята, блин, не буду я говорить своё мнение о вашей музыке. Потому что от того, что я его скажу, ничего не изменится.

Я когда ещё был молодой и борзый... Сейчас я уже не молодой, но борзый, и мой максимализм особо никуда не делся... Как я посылал на студии Айзеншписа с его советами, так, в общем-то, и сейчас с любыми советами советчиков посылаю. Потому что главное — чтобы тебе самому нравилось, и тебя от этого пёрло. А если тебе скажут «хорошо» или «плохо» — это ничего не изменит. Материал от этого не изменится, песня хуже или лучше не станет.

Я просто верю в то, что я делаю. А молодое дарование, допустим, напишет, и я скажу: «Чувак, это — говно». Ну и что — чувак пойдёт водку пить? Значит, он не так уж хочет заниматься музыкой, если чьи-то слова в интернете его могут сбить с пути истинного, правильно? Или, наоборот, я скажу, что это — зашибись... Ну, может, это воодушевит, я не знаю. Меня никогда ничего не воодушевляло.

— А Юрий Айзеншпис тоже пытался давать советы и в саунд-части?

— Да. Ему очень нравился саксофон, и на какой-то студии он однажды сказал: «Вот в этой песне бы саксофон». На что я его просто послал. Он обиделся: «Ну зачем ты так со мной?» Но с тех пор больше не лез. Зато когда появился первый альбом Влада Сташевского, там был саксофон чуть ли не в каждой песне — он дорвался до руководства процессом.

— Как тебе удается в не очень уже молодом, скажем так, возрасте держать себя в хорошей форме и регулярно концертировать? Ты же, насколько я помню, категорически против спиртного?

— Да где моя форма? Вон смотри, какое пузо. (смеётся) Нет, я не против спиртного. Хотите пить — пейте! Просто я — не пью. Бросил восемь лет назад. А до этого вполне себе употреблял. Просто, когда врачи обследовали мою печень и сказали «Чувак, тебе хватит», мне стало страшновато, и всё.

— Сам? Усилием воли?

— Нет. Зависимость от алкоголя — это очень тяжелая болезнь, форма наркомании, в общем-то. И таких людей, которые сами бросили пить, я очень мало знаю. Поэтому с помощью врачей. А вообще я люблю удовольствия. Вот я сижу курю. Пожрать люблю. Ну а насчёт формы: у меня была операция в январе — почти три месяца без всякой физической активности. И хорошо так поправился. Ну а так, да, я тоже иногда вижу своих ровесников, одноклассников и говорю: господи, вот этот почти дедушка — это мой ровесник? Как?! Я же не такой! (смеётся) Просто люди артистических профессий всегда моложе выглядят, потому что музыка, танцы, всё, что связано с творчеством, вызывают сильные положительные эмоции, и это хорошо сказывается на внешности, без всяких пластических операций.

А потом... На самом деле это известный факт: люди артистических профессий всегда моложе выглядят, потому что когда ты испытываешь сильные эмоции, выступая на сцене, рисуя картины, играя в театре, это положительно сказывается и на внешности. И люди выглядят моложе без всяких пластических операций.

Всё это лицедейство, музыка, танцы, всё, что связано с искусством, это каким-то волшебным образом действует. Кстати, недавно прочитал, что по статистике самая долгожительствующая профессия — у дирижёров симфонических оркестров, потому что они испытывают при дирижировании состояние, схожее по воздействию с оргазмом таким эмоциональным. И оно очень длинное и плодотворно сказывается на всём организме.