Илона Тоотс: как воспитать в детях честность

Илона Тоотс и Алексей Будылин Фото: из архива Илоны Тоотс

Родители воспитывали меня, единственного ребенка, в очень справедливой среде и все время подчеркивали, что ложь, воровство, жульничество, обман и другие подобные грехи очень плохие поступки. Не только словами, но и действиями подтверждали это, что само по себе прекрасно.

Но когда я стала подрастать, то порой меня эта честность начинала раздражать. Потому что если ты бесконечно справедливый и терпеливый, то так и будешь ждать своей очереди, пока кто-то более шустрый или нахальный просто соберет весь урожай перед твоим носом. Моих родителей огорчал такой ход дела, но они продолжали жить в вере, что в один прекрасный день награда за все старания обязательно наступит. Порой так и случалось, но у меня как молодого человека терпения для этого хватало не всегда.

Однажды ребенком я прокатилась на трамвае и, вернувшись домой, похвасталась папе, что избегала контролеров и сохранила билеты. Папа вежливо забрал у меня эти победоносные билеты – и порвал их на мелкие куски. Это было больно. Но запомнилось хорошенько.

Примечательно, что сестры и папы, и мамы никогда не были такими скромными в своих запросах и при возможности не упускали своего – значит, это идет не только и напрямую из семьи.

Так же и с Алексеем. Его моральные убеждения совпадают с моими, в то время как с братьями, может, не совсем. Я не осуждаю никого, ведь нам всем приходится жить в мире c самим собой, и нам с Алексеем подходит именно так.

Есть множество людей, которые блаженно следуют другим убеждениям. Как, например, этому: мне должно быть хорошо, а все остальное - по барабану. Они и есть те, кто выносят мешки с мусором в лес; топят щенков; переписывают квартиру бабушки на себя и гонят ее в Иру; без всяких угрызений совести изменяют мужу; ходатайствуют об инвапарковке, на которую у них нет права; не платят алименты, потому что противной бывшей это поможет; наплевательски относятся к протестам против пушного звероводства, потому что партии это не выгодно; продают товар с абсурдной наценкой; заманивают молодых девушек в постель без презерватива; бьют ребенка от первого брака и сюсюкают с собственным; ради прикола расстреливают целую стаю уток; берут у друзей в долг и позже даже не вспоминают об этом; используют беженцев для своей политической пропаганды, не зная ни одного из них; по-зверски умерщвляют нежеланного новорожденного в лесу, чтоб продолжить свою прекрасную жизнь и т.д.

Мир вокруг нас такой пестрый, и мы слышим столько разных рассказов, поэтому очень трудно разобрать, что в нем правильно, а что не очень. Нужно просто сохранять свой личный оазис спрятанным внутри как можно более чистым, не тронутым и ухоженным. Не нужно быть психологом, чтобы понять, что люди, которые сознательно вредят другим или нашей общей среде, просто эмоционально, психически, социально недостаточно развиты или отсталые. Их можно просто пожалеть.

В экстремальных условиях, как война, или если мои близкие оказались бы в какой-то опасности, я могу понять воровство, неморальные поступки или даже убийство. Но к счастью, мы живем в мирное время.

Наш выбор отталкивается от моральных убеждений. Например, я не знаю ни одной истории, когда люди с инвалидностью шли бы воровать, чтобы хоть немного улучшить то жалкое положение, которое предлагает им наша социальная система. Но молодые здоровые мужики так поступают. Вопрос: так у кого тут инвалидность?

Отдельная тема – это жажда халявы. Я понимаю пенсионеров, которые готовы ради дармовых консервов ехать в конец Копли и простоять там три часа в очереди со своей гипертонией. Ведь они обычно не могут себе этого позволить. Но это также пережиток былых времен, когда ничего не было – если дают, надо брать!

Когда умерла моя пожилая тетушка, мы нашли у нее в шкафах много новой неиспользованной одежды, которые она копила как хомяк. Еще удивительней были два фанерных чемадана, с которыми ее когда-то возили в Сибирь. Она все сохранила, а вдруг опять пригодятся...

Но я совсем не понимаю тех, кто приезжают на дорогих машинах в ресторан и когда официантка не видит, прячут под столом в прихваченные пакеты сыр и колбасу – чтоб за все деньги!

Естественно, и мы встречали возможности обойти острые углы и иногда этим даже пользовались. Например, в роддоме я с радостью приняла более трепетное отношение к себе как толстопузая сопровождающая Будылина!

Также я, случалось, брала зарплату в конверте, иначе эта мелочь превратилась бы вообще в ничто. Это не извинение, что все так делают. Но чем более массово нарушение, тем больше оно кажется естественным и простительным.

Вообще-то это правда, что рыба гниет с головы. Мы встречаем несправедливость, равнодушие, недоброжелательность, эгоизм и сверху вниз, и снизу вверх. Удивляться тут нечему.

Я очень рада, что у Алексея никогда не было искушения, когда ему предлагали ворованные вещи, пусть даже очень классные, пусть даже супердешево. Лучше мы будем без этих вещей, чем знать, что у кого-то их забрали насильственно. У нас также воровали, и это не совсем приятное чувство.

Знакомый молодой парень ходил в библиотеку воровать дорогие книги и потом продавал их друзям-студентам, хотя сам был из очень состоятельной семьи. Ему нравилось то волнение, которое каждый раз сопровождало удачную кражу. М-да. Мне как-то не хотелось его добычи.

Однажды знакомые братья предложили нам любую газонокосилку за хорошую цену. Сначала мы обрадовались, но потом возникли сомнения. Оказалось, что машинку должны были украсть из магазина. Каждый раз, когда я встречаю этих вообще-то умелых работяг, я вспоминаю эту историю. Осадок остался.

В наших детях – одному 15 и другому 3 – пока еще коренятся правильные понятия о людях и морали. Мы с Алексеем стараемся быть примером и на словах, и в поступках (у него как-то лучше получается ). Я замечаю довольно много схожего, но есть и различия. Надеюсь, Малена и Сассь будут делать такой выбор, который позволит им ночью спокойно спать и смело смотреть людям в глаза. А если они поскользнутся, то сумеют это заметить и в будущем избегать такого.

Очень хороший девиз, который меня окрыляет, звучит так: делай другим то, что ты хочешь, чтобы они тебе делали. И все сразу становится на свои места.