Неприятие однополых браков не делает вас гомофобом

Геи. Снимок иллюстративный. Фото: SCANPIX

Некоторые люди испытывают сомнения по поводу нравственности однополых браков, но это вовсе необязательно является отражением их характера.

Разве неприятие однополых браков делает человека гомофобом?

Этот вопрос возник на прошлой неделе, когда кардинал Тимоти Долан (Timothy Dolan), архиепископ Нью-Йорка, заявил на программе Meet the Press, что Католическую церковь незаслуженно обвиняют в гомофобии. Пол Раушенбуш (Paul Raushenbush) из Huffington Post быстро написал ответную статью, в которой говорится, что «та жестокая реальность, которой кардиналу Долану и всем христианам необходимо взглянуть в лицо, заключается в том, что Католическая церковь наряду с остальными церквями — православной и протестантской — была ужасающе, последовательно и неистово гомофобской на протяжении практически всей своей истории», пишут Inosmi.ru. 

Затем Раушенбуш подвел итог всему сказанному: «Давайте будем честными до конца: если вы выступаете против однополых браков, значит, вы выступаете против геев. И точка».

Будучи гомосексуалистом, я испытал разочарование в связи с этим заявлением — заявлением о том, что любой человек, хоть сколько-нибудь сомневающийся в нравственности однополых браков, по определению является гомофобом. Если Раушенбуш прав, это означает, что мои родители — гомофобы, многие мои религиозные друзья (разного вероисповедания) — гомофобы, Папа Римский — гомофоб, и даже еврейский теолог по имени Иисус — тоже гомофоб. И все это несмотря на тот факт, что, хотя некоторые религиозные люди не поддерживают однополые браки в сакраментальном смысле, многие из них выступают в поддержку однополых гражданских союзов и защиту прав обеих сторон в этих союзах. К слову, многие гомосексуалисты, и я в том числе, не смогут успокоиться до тех пор, пока наши моногамные союзы, основанные на любви, не получат звание «брака». Но также важно помнить о том, что множество религиозных людей искренне поддерживают гражданские права гомосексуалистов в их обществе.

Что же мы имеем в виду, когда произносим слово «гомофоб»? Зачастую, когда я пытаюсь понять мотивы моих консервативно настроенных оппонентов, мои друзья-гомосексуалисты обвиняют меня в гомофобии. Между тем, я не считаю гомофобией попытки понять, почему человек может выступать против равных прав на вступление в законный брак. Чтобы дать кому-то право сомневаться, требуется мужество, а привычка отвергать аргументы человека, даже не попытавшись их осмыслить, иногда кажется мне признаком фобии. И, кроме того, я? Гомофоб? Я пишу эссе о том, что значит быть гомосексуалистом, я их публикую, и все вокруг говорят: «И правда, он же гей». У меня нет сомнений относительно моей сексуальной ориентации, поэтому, что касается обвинений в гомофобии, этот голубой корабль уже причалил к Диснейленду, и на его борту вырезан портрет Тома Дейли (Tom Daley) в плавках от Speedo.

Если сомнения в аргументах сторонников равных прав на вступление в брак являются признаком гомофобии, и если слово «гомофоб» вдруг приклеивается ко мне или другим вежливым оппонентам, то как мы должны называть людей, которые избивают геев или предпочитают не принимать их на работу? Несогласие это не то же самое, что дискриминация. И различия между ними должны найти свое отражение в нашем языке.

Я считаю, что главной смысловой составляющей термина «гомофобия» должна стать личная неприязнь и ненависть к гомосексуалистам. Если вы просто испытываете сомнения по поводу однополых браков, это означает только то, что вы, возможно, против однополых браков, однако если человек выражает свои сомнения в уважительной форме, я не вижу никаких причин называть его гомофобом. Другими словами, я считаю вполне возможным то, что оппоненты однополых браков могут придерживаться искаженной точки зрения и при этом не иметь искаженного характера. Поэтому когда мы поспешно вешаем на наших оппонентов ярлык «гомофобов», мы невольно совершаем прыжок с первого определения на второе.

Что касается меня, признание разницы между неприятием однополых браков и неприятием гомосексуалистов в целом является естественным следствием внутренних особенностей: если говорить обо мне лично, я не хотел бы, чтобы моя личность сводилась только лишь к моей сексуальной ориентации. Разумеется, моя ориентация — это значительная часть моего я, однако я считаю, что моя личность — это нечто большее, чем просто мое сексуальное самоопределение: это я вмещаю в себя свою гомосексуальность, а не она вмещает меня. Если это правда, что моя гомосексуальность не является главной отличительной чертой моей личности, тогда, как мне кажется, человек, который в идеологическом смысле может не соглашаться с моей сексуальной ориентацией, сможет одновременно высоко оценивать и даже любить мое более широкое я. Именно это и имел в виду Папа Франциск, когда он спросил: «Когда Бог смотрит на гомосексуалиста, принимает ли он его существование с любовью или Он отвергает и осуждает этого человека?» Вероятнее всего, в ближайшее время Папа не станет сочетать браком гомосексуальные пары. Однако, поскольку он проводит границу между сексуальной ориентацией человека и его личностью в целом, он способен подтвердить ценность второй, не комментируя первую. Возможно, это разделение между Брэндоном и Брэндоном-геем в некоторой степени ошибочно, но оно необязательно вредоносно.

Роб Шенк (Rob Schenck), нынешний председатель Альянса Евангелистской церкви, признался мне, что, хотя он верит в правильность брака между мужчиной и женщиной, эта вера стала для него «источником внутреннего конфликта» и «страха». Как, спрашивает он, отрицание однополых браков «согласуется с заповедью о любви к ближнему своему»? Шенк не планирует менять свою позицию в этом вопросе, однако он служит наглядным примером того, что не все противники однополых браков неразумны и нетерпимы. Разумеется, есть масса религиозных людей, которых можно назвать гомофобами и которые находят в Библии удобные оправдания своим предрассудкам. Однако давайте не будем забывать о таких людях, как Роб, которые, хотя и выступают против однополых браков, все же прислушиваются к аргументам защитников геев о важности любви.

Хотя мне хочется, чтобы Роб изменил свое мнение, я не слишком надеюсь на то, что это произойдет. Для него детородный потенциал сексуального союза между мужчиной и женщиной — это как раз то, ради чего был создан институт брака. Но даже если точка зрения Роба не изменится, я все равно не верю в то, что Роб — ханжа. Точно так же, как я верю в разницу между моим сексуальным самовыражением и моей личностью в более широком смысле, я способен провести границу между его политическим и теологическим самовыражением (Роб-консерватор) и его человеческой сущностью (Роб). Если бы гомосексуалисты вызывали в нем отвращение, или если бы он считал, что их нужно сажать в тюрьму, или если бы он хотел, чтобы из них выбили всю гомосексуальность, это было бы отражением его человеческой сущности, потому что это свидетельствовало бы об отсутствии в нем сострадания. Однако то, что он вежливо высказывает свою точку зрения по этому вопросу, не дает мне никаких оснований ставить под сомнение его характер. Я могу думать, что его логика ошибочна, что его выводы необоснованны, что его активизм довольно неразумен, но при этом я могу считать его хорошим человеком. Именно такие чувства я испытываю по отношению ко многим моим религиозным друзьям, и я уверен, что эти чувства взаимны.

Светские аргументы, выдвигаемые против однополых браков, также зачастую не имеют ничего общего с неприязнью по отношению к геям как таковым. В отличие от аргументов религиозных людей, ссылающихся на архаическое понятие божьего «замысла», эта точка зрения строится на заинтересованности государства в законном закреплении сексуальных отношений. Те, кто выступают в поддержку этой точки зрения, относятся к браку не как к таинству, а как к институту, способствующему воспитанию детей, в регуляции которого общество крайне заинтересовано. Разве это не слабый аргумент? Несомненно. Разве такой аргумент может выдвинуть только плохой человек? Не стоит слишком поспешно делать подобные выводы.

Будучи гомосексуалистом, рассуждающим о равенстве прав на вступление в брак, я пришел к выводу о том, что — для меня все элементарно — этот вопрос многим кажется чрезвычайно сложным. Называть гомофобами миллионы американцев, которые в настоящее время испытывают сомнения в своих убеждениях, по моему мнению, довольно затруднительно.

Разумеется, как представитель ЛГБТ-сообщества, я являюсь противоположностью сексуальной норме. Но в то же время у меня есть этические обязательства и перед людьми, которые отличаются от меня. В список этих людей входят консерваторы, фундаменталисты и множество жителей консервативных государств. Если мое основное нравственное обязательство перед моим ближним заключается в поддержке его нравственных сил — в тех случаях, когда это не подталкивает его к совершению актов насилия — тогда что произойдет, если я решу лишить его права уважительно высказать свое несогласие со мной?

Нам не стоит опускаться до надуманных обвинений в ханжестве, чтобы объяснить, почему противники однополых браков заблуждаются. Если вы называете человека гомофобом, а его поведение при этом свидетельствует о несправедливости подобного ярлыка, это не только положит конец цивилизованной дискуссии, это разрушит основы демократического, плюралистического общества. И, несмотря на то, что противники прав геев временами стремились очернить нас, я надеюсь, что мы сможем удержаться от подобной тактики.