Дмитрий Быков объяснил, почему никогда нельзя признаваться в измене

Дмитрий Быков. Фото: Сергей Трофимов

У Юрия Трифонова в повести «Долгое прощание» есть замечательный эпизод: Лёля, красавица-актриса, решается во всем признаться мужу.

«И эта правда, вся правда, голая правда была исступленней и голей, чем самая голая страсть. Он истерзывал, выпытывал из нее все: про того, другого, всех давнишних, и она рассказывала до конца, отдавала эту жалкую правду, они оба как будто сошли с ума. Теперь-то ясно, что было той ночью: конец. Но они не понимали, им казалось, что начинается что-то новое, необыкновенное».

Очень точно. Такая голая правда возбуждает иногда сильней, чем самая откровенная нагота. Это как бы новая доверительность, еще одна ступень в отношениях – вот теперь мы знаем друг про друга всё. И это одна из самых соблазнительных, но и самых необратимых ошибок: если узнали друг про друга всё – это действительно конец.

Дальше – только расходиться: и потому что сказано все самое стыдное (а стыдного потому и стыдятся, что жить после него уже как-то неприлично), и потому что двигаться дальше некуда. И еще одно наблюдение: есть трещины, которые не зарастают. Разовая измена простительна, ничего в ней нет страшного, но рассказать о ней – значит придать ей статус события. И тут уже надо принимать решение. Помню случай из собственной молодости, когда девушка – хорошая девушка, честная, устав выслушивать мои расспросы и попреки, угрюмо сказала: слушай, либо ты мне прощаешь это, и мы пытаемся срастись опять и жить дальше, либо давай расходиться. И я сказал: давай расходиться, не срастемся. Потом я много раз об этом жалел, да и она, я знаю, тоже, но всё мы сделали правильно.

Леонид Зорин, чьи «Покровские ворота» выучили беречь друг друга не одно поколение зрителей, сказал мне однажды: «Даже если жена застала вас в постели с другой, не признавайтесь. Почему голый? Шел из ванной, помылся. Почему здесь эта женщина? Зашла выпить чаю, жарко, разделась. Врите что хотите, но не признавайтесь в измене, потому что на самом деле простить не может никто».

Вообще-то я всегда за честность, да и не приходится мне, к счастью, решать подобные дилеммы в личной практике. Но всем, кого они мучают, хочу сказать с абсолютной откровенностью: никакие новые времена и новые нравы ничего не изменят, любовь – чувство собственническое, и ни одна тройственная либо полигамная семья не избежала кризиса и краха. Герцены – Тучковы-Огаревы – Гервеги, Маяковские – Брики, коммуны любого типа, от слепцовской до хипповской, – все это кончается драмой, для любви нужны не один и не трое, а двое, дети и родители не в счет.

Напишите письмо. Хоть в газету. Хоть нам. Но не рассказывайте никому. Потому что с тех пор, как вы это рассказали, все кончено. И там, где вы никому надолго не нужны, и тут, где вы нужны всем.