Максим Матвеев: у меня две параллельные жизни

Максим Матвеев и Елизавета Боярская Фото: Антенна

Его заметили после выхода фильма «Тиски», заговорили — после картины «Стиляги». Сейчас за Максимом Матвеевым гоняются и режиссеры, и папарацци, ведь помимо актерских побед в его арсенале есть и семейные. Женат Максим на дочери главного д'Артаньяна России, и до шпаг в их отношениях еще ни разу дело не доходило.

О Тодоровском и Файзиеве, о слухах и параллельных жизнях, о хипстерах и випстерах Максим Матвеев рассказал в интервью.

— Ты собирался поступать на юридический факультет, но по какой-то причине оказался на театральном. Как это случилось?

— Я честно пробовал поступать на юридический, у меня никогда не было и мысли о театральном факультете, не мечтал и не грезил. Я был очень рациональным человеком, в какой-то степени и остаюсь таким. Было много вариантов для поступления, но родители решили за меня, ведь профессия юриста считалась престижной и прибыльной в то время. Сейчас, правда, рынок переполнен юристами, не знаю, что бы я делал в этой сфере. На балу медалистов меня заметил педагог театрального факультета курса Валентины Александровны Ермаковой, народной артистки СССР, который был ведущим вечера. Я там участвовал в каких-то конкурсах, показал свои таланты — стандартная программа провинциального бала медалистов. Педагог подошел ко мне и спросил, медалист ли я. Потом сказал, что хотел бы мне предложить поступать в театральный институт, дал телефон. Дома я рассказал об этом предложении родителям. Естественно, услышал категорическое «нет», но переубеждать их не стал. Параллельно сдавал экзамены в оба института: в одно место алгебру, в другое — вокал. Так постепенно я и «завязал» с юриспруденцией, пишет lady.mail.ru.

— Легко поступил на театральный факультет?

— Сложно, я же даже стихов не читал, не готовился, делал так, как себе представлял, а не как надо. Волновался дико, а я когда волнуюсь, у меня тик начинается. У меня дергались скулы от нервов, но я чувствовал к себе какое-то расположение. Решил, что бог с ним, с юридическим, пойду на сцену. И в первые три месяца понял, что сцена мне безумно нравится!

— Твоим дебютом в кино стал фильм «Тиски». Как вы познакомились с Тодоровским?

— Мы пошли почти целым потоком на пробы фильма «Стиляги». Сказали что-то на камеру, спели, а после этого нас позвали непосредственно на пробы с Валерием Петровичем. Мы не знали, куда мы пробуемся, на что, просто дали текст. Только когда нам позвонили и сказали, что мы утверждены на такие-то роли, мы поняли, что будем сниматься в картине Тодоровского. Это было под конец 4-го курса! Проект был достаточно сложный, подготовка длилась несколько лет, писали музыку, ставили танцы. Тодоровский решил, пока идет подготовка, с теми ребятами, которых он отобрал, снять фильм «Тиски». Из моего ближайшего окружения к Тодоровскому попал Антон Шагин, мой однокурсник, который в «Тисках» сыграл Крота, а в «Стилягах» — Мэлса. Катя Вилкова, моя однокурсница, тоже сыгравшая и в том и в другом фильме. Игорь Войнаровский, Женька Брик — это наш параллельный поток.

— Говорят, Тодоровский жесткий режиссер.

— Смотря, что понимать под словом «жесткость». Он очень точно, до миллиметра знает, что будет делать. Он уверен в том, куда идет и чего хочет. Мы же были еще студенты, энергия брызжет, а он всю эту энергию собирал и говорил: «Это не нужно, это не пойдет». Студенты ведь не совсем простой контингент. Но он очень умело с нами справлялся, повторяя: «В кино так не делается, ребята!»

— Ты упомянул фильм «Стиляги», посвященный одноименной молодежной субкультуре. В твоей жизни было что-то подобное?

— Было, конечно, как у всех. Когда я жил в Саратове, увлечение было больше связано с каким-то переходным возрастом, когда молодежь начинает внутренне протестовать против взрослых, против того, что им навязывают. Мы не такие, как все, я хочу быть самостоятельным! Саратов очень бунтарский город в плане молодежи. Там молодежь порой агрессивная, порой позиционирующая себя резко, остро, бескомпромиссно. Я в тот период носил длинные волосы, косухи, казаки. Но в этом я был в меньшинстве, таких, как я, там били, ловили и стригли волосы. Но в этом был какой-то адреналин, какой-то интерес.

— Как ты относишься к современным течениям — хипстерам, випстерам и прочим разновидностям?

— Хорошо отношусь. Я приехал в Москву с длинными волосами, со всеми своими плащами, косухами и увидел, что здесь можно проявлять себя, как ты хочешь. Вот она — свобода! Там-то надо было выживать, а здесь я сразу все бросил. В этом уже не было никакого протеста, потому что здесь люди более свободные. Возможно, потому что заняты чем-то. Поэтому я с интересом отношусь к субкультурам. У них же есть своя идеология, своя мотивация, они вызывают определенный интерес. У них какой-то свой мир, свои законы. Это и в «Стилягах» Тодоровского отлично показано.

— Кто еще сыграл роль в твоей карьере, помимо Тодоровского?

— Мне кажется, в актерской профессии вредно иметь кумиров. Кумир — это некий образ, которому ты хочешь соответствовать и подражать, а надо оставаться самим собой, быть ни на кого не похожим. А помогла мне очень Валентина Александровна Ермакова, царствие ей небесное, мой самый первый педагог, которая меня очень любила и уважала, предоставляя всевозможные роли для развития. В Москве помог Игорь Яковлевич Золотовицкий, который очень мудро подошел, не дал шагнуть в сторону. Сказал: «Ты подожди, не снимайся раньше времени, верь, все будет!» В театре я тоже начал рано работать, в этом смысле он меня поддержал. Говорил, чтобы не совался ни в какие сериалы, хотя предложений было много, честно говоря. И Женя Миронов, он сам из Саратова, тоже учился у Валентины Александровны Ермаковой — он учился на самом ее первом курсе, а я учился на самом последнем, так уж случилось. Может, его какие-то наставнические чувства шли оттуда, но он тоже советовал не торопиться. Я думаю, что благодаря им так получилось, что первые мои работы были с Тодоровским в кино, а не в каком-то долгоиграющем сериальчике.

— Я где-то читала, что в 11-м классе тебе предлагали чуть ли не в эротике сниматься.

— Предлагали, это вообще был случай из ряда вон! Это было первое предложение — просто подошли на улице и предложили.

— А от каких «сериальчиков» ты отказывался?

— Понимаете, в чем штука, я много отказывался: и от «Бедной Насти», и от «Адъютанта любви». Может быть, в данный момент я бы подумал над этим более серьезно, разобрал бы варианты возможного участия или неучастия. Но тогда у меня было довольно много работы в театре, в школе-студии. И это было важнее. Я же понимал, что если завязну серий на 200, мне нужно будет ставить крест на всем — и на учебе, и на театре. А делать этого не хотелось. И благодаря этому мне удалось пройти мимо «сериальчиков», слава богу.

— Одним из последних фильмов с твоим участием стал «Август. Восьмого». Как проходили съемки?

— Большую часть мы снимали в Абхазии, буквально пару дней в Осетии. Это фильм не о войне, а скорее о взаимоотношениях.

— Как обычно, о любви?

— Конечно, война взята как декорация, как некие обстоятельства, которые раскрывают персонажей в экстремальной ситуации. Я понимаю все предрассудки, связанные с этим кино, но когда пишут, что он про войну… Не про войну он! Есть фильмы о войне, например «В бой идут одни старики» или «Они сражались за Родину». В этом фильме мы вовсе не хотели показать, как было на самом деле. Да бог его знает, как было на самом деле?! Возникла просто странная, экстренная ситуация, куда проникли боевые действия. Интересно было героев погрузить именно туда.

— Кого ты играешь?

— Я играю командира российской разведки, капитана отряда Леху. Надо отдать должное Джанику, он очень много ситуаций и персонажей нахватал из реальных событий. Этот Леха, которого я играю, имеет реального прототипа, его зовут Алексей Ухватов. Он получил медаль за ведение боевых действий и звание Героя России. Мы не ставили задачу сыграть именно этого человека, мы с ним даже чисто внешне разные, а взяли за основу принцип его поведения в зоне боевых действий. Он колючий, раздражительный, ответственный человек, тренирует своих ребят, делает это очень хорошо. Он вывел большую часть отряда из-под обстрела, и благодаря ему они остались живы. Джаник интересно подошел к работе, потому что он очень долго репетировал с нами сцены, придумывал предыдущую жизнь. У него полутеатральный подход, но, с другой стороны, абсолютно киношный и в хорошем смысле проамериканский. Он очень ответственно подходит ко всему, меня это приятно удивило.

— На площадке чувствовалось дополнительное давление в связи с разговорами о том, что «Август. Восьмого» — госзаказ?

— Мы скорее исполнители, а разговоры о госзаказе и деньгах — уже не наша сфера. Джаник очень грамотно создал творческую атмосферу на площадке. Мы долго готовились к картине, изучали военное дело, насколько могли, проходили обучение в центре специальной подготовки. Чего мы там только не делали: стреляли, бросали гранаты, бегали-прыгали, дрались во всей этой амуниции. Военные в этом фильме показаны, как мне кажется, с хорошей, героической точки зрения, а не бедными и обшарпанными, как принято думать. В съемках принимали участие и настоящие боевые подразделения, мы пообщались там с ребятами, интересовались, как они живут, через что им пришлось пройти.

— По твоему мнению, в России много талантливых актеров?

— У нас очень много талантливых актеров, не хочется никого выделять, чтобы не обидеть. Сейчас я под впечатлением от знакомства с Виктором Ивановичем Сухоруковым на съемочной площадке. Для меня этот человек, этот актер — большое культурное впечатление. Восхищение вызывает и его подход к работе, и как он себя позиционирует на площадке, и какие у него жизненные и актерские принципы.

— Если сравнивать театры: ты работал и в «Табакерке», и в МХТ. Между ними есть какая-то кардинальная разница?

— «Табакерка» более домашний театр, если можно так назвать: там очень уютно, труппа очень сплоченная. «Табакерка» похожа на теплый организм, позиционирующий себя как некое исключительное явление. И это радует, там каждый встает друг за друга, все люди талантливы. Там очень комфортно находиться. А МХТ для меня — это площадка для экспериментов. Там очень большой приток режиссуры, большой приток новых людей, большая труппа. Театр многонаселенный, фотографии на стенах уже не помещаются. Для меня это больше поле для творчества, производственное место.

— Ты говоришь о широком поле для творчества. А тебе с твоей яркой внешностью часто предлагают однотипные роли?

— Так было сначала. Мы с Валерием Петровичем задали некий вектор. Вроде как первый раз снялся, люди видят, на что ты способен, и начинают предлагать однотипные роли. Сначала расстраивался, хотелось какого-то разнообразия, но потом понял, что в этом есть определенный кайф. Удовольствие в том, чтобы обмануть людей, благодаря какой-то роли перевернуть представление о себе. Удовольствие в том, чтобы с этим бороться, а не воспринимать как наказание. В том году у меня в кино, как мне кажется, был представлен интересный набор ролей. Началось это с фильма «Не скажу» режиссера Игоря Копылова, потом был «Август. Восьмого» Джаника Файзиева, затем работа со Станиславом Говорухиным, Андреем Малюковым. Все роли абсолютно разноплановые. И когда я своим близким людям говорю, что сейчас где-то снимаюсь, сразу слышу: «Ты, наверное, самый хороший там?» Я начинаю рассказывать, что я не самый хороший, начинаю описывать своего персонажа, и они искренне удивляются!

— С Лизой Боярской вы познакомились на съемках «Не скажу»?

— Актерский мир тесный, каким бы он ни казался объемным. Мы с Лизой часто пересекались на пробах, но познакомились, правда, на съемках фильма «Не скажу».

— Известно, что Лиза тесно связана с родителями. Как тебе удалось найти общий язык с главным мушкетером страны?

— Все благодаря моим родителям, воспитанию. Во мне заложен культ семьи еще моим дедом, мамой. Я не одиночка в семейном смысле, вокруг меня должно быть много родных и близких людей, большая семья. Я не считаю, что, если я женился, наша семья должна существовать отдельно. Семья — это не только муж и жена, это и дедушки, и бабушки, и прабабушки.

— Планируете выбрать один город для постоянного проживания или будете курсировать между Питером и Москвой?

— Понимаете, дело не в городах, это профессия диктует. Мы видимся достаточно часто для людей, занимающихся творческой работой, вне зависимости от того, в каких городах мы живем. Мы же снимаемся и в Питере, и в Москве, в Ярославле. Все зависит от съемок, а не от места жительства. Пока мы очень органично распределяем время между Питером и Москвой: мы часто бываем здесь, часто бываем там. Нас пока не обременяет мысль, что где-то надо остаться постоянно.

— Твою личную жизнь очень часто обсуждают в прессе. Поэтому ты не любишь давать интервью?

— В прессе зачастую степень абсурда доходит до высокой планки. Существуют две параллельные жизни — моя реальная и та, про которую пишут. Стараюсь прессу не читать, а слухи по большей части узнаю от знакомых.