Мужской взгляд на женский макияж: сначала я решил, что ее избили

Макияж. Фото иллюстративное Фото: SCANPIX

Писатель Геннадий Куркин продолжает изучать женщин. Немного легкой иронии и суровой правды жизни - рассмотрим феномен макияжа.

Природа наделила женщин всем, что необходимо для выживания. Включая мужчин.
Мужчинам остается лишь, понимающе переглядываясь между собой, приговаривать, что, мол, при нынешнем уровне развития косметической индустрии женщина просто не имеет такого гражданского права - быть некрасивой. От "прихорошиться после вчерашнего" до "скинуть лет двадцать, чтобы в кино снова не пустили" - такое волшебство должно быть под силу каждой, пишет hochu.ua.

И каждая совершенно уверена, что знает в точности: именно из гигантского арсенала колдовских зелий, кремов, цветов, оттенков, кисточек, спонжей и ароматов подходит ей наилучшим образом. Знает сама, без совета профессионалов! Подруги дешевле. Да и природное чутье - прославленная женская интуиция - не подведет.

«Ей было девятнадцать, мне двадцать восемь.
Она была не просто красива, она была так хороша, что я старался поменьше на нее смотреть, но у меня не получалось. Тот Новый год мы планировали провести вместе и перед праздником расстались на целый день. Это было очень приятно - предвкушать.
Но ни ее маленького черного платья, ни чудесных круглых коленок, ни обожженного солярием плечика, пахнущего миндальным кремом, ни плотного шелка её волос - ничего этого я не увидел при встрече.

Сначала я решил, что ее избили.

Потом, что ее кто-то обманул. Какая-нибудь подруга, которая тянет гласные, курит длинные тонкие сигареты с ароматизаторами и все знает о чужой красоте.

В течение вечера, украдкой разглядывая ее макияж, я окончательно уверился в том, что подобный эффект не мог быть создан ею самою случайно. Это был образ! Образ, который подруга явно "отжала" у попугая, а при нанесении краски воспользовалась продавленным на одну сторону валиком для обоев - основным оттенком правого века стал трепетно-нежно-персиковый, левое же было заметно темнее и насыщеннее и при этом слегка захлестывало надбровную дугу.

Вообще вся палитра была несколько протянута по лицу снизу вверх так, что создавалось впечатление: процесс покраски произошел в разнонаправленном движении объектов относительно друг друга в момент их мимолетной встречи в точке пересечения - скажем, на эскалаторах, едущих вниз и вверх.

Однако поистине дьявольским штрихом Подлой Подруги стали накладные ресницы.
Сказать, что они были большие - значит не сказать ничего. Ресницы перевешивали изящную девичью головку, и она кокетливо клонилась вниз. Увидеть меня целиком она смогла бы только лежа.

Ресницы пугали и завораживали одновременно. Хотелось поставить эксперимент: удержат ли они что-нибудь материальнее пристального внимания окружающих. Коробок спичек? Чайную ложку? Томик Фейхтвангера? Такие ресницы не могли называться уменьшительно небрежно "накладными". Это совершенно очевидно были надевательные ресницы. Потому что их можно было только надеть.

В полночь она поцеловала меня, слегка поцарапав мне ресницам щеку.

Я аккуратно взял ее лицо в ладони и большими пальцами приподнял ей веки. Знакомая отчаянная бирюза ее огромных глаз была скрыта от мира искусственным карими линзами.
- Я тебе нравлюсь? - шепнула она, глядя в пол. - Это я все сама! Для тебя...
И я, не особо задумываясь, сказал единственное, на что имел право в такой ситуации, как мужчина:
- Ты ужасно красива, любимая!"